День? Два? Три? Вечность?
Вся жизнь среди четырех стен в полумраке. Одно окно – закрашенное черной краской. Разукрашенные стены – разные цвета, но в полумгле этого импровизированного подземелья они казались одинаково серыми. Когда-то они играли на солнце всеми своими волшебными оттенками! Однажды, когда окно распахнули чьи-то руки, наверное, это были руки ветра. В этот светлый квадратик заглядывало солнце, а из него в свет выходили все песни, все стихи, все рисунки – все, что было только в этой душной комнате, что копилось и создавалось многие годы. Это была связь с миром!
И она прервалась.
Почему окно закрылось снова? Неужели это случайный сквозняк?.. Люди вновь ушли, стихи перестали слагаться... Да и пропало желание. Говорят, писатель не может быть счастлив, а тем более поэт. Чувства стали то ли слишком простыми, то ли слишком сложными для рифм и размеров. Но разве это только было причиной?
Там было зеркало – в каждом человеке было зеркало. Появилась возможность сравнивать то, что было снаружи и внутри. А еще можно было высунуться из окна и показаться – отразиться во всех этих многочисленных зеркалах! Можно было ощутить себя самым настоящим лучом света, который, преломляясь в их сердцах, дарил радугу всему миру! И все чувствовали новое тепло, все восхищались им!
А еще все восхищались красотой внешней. Гадкий утенок, выбравшийся по чьей-то неведомой воле из своей комнаты, из своего укрытия, оказался лебедем. Как трудно, как трудно было привыкнуть к такому вниманию! Но зеркала говорили об этом постоянно, и спешили к окну, чтобы отразить ту, которая сидела на подоконнике. И однажды она набралась смелости и заглянула в одно из них. И поверила своим глазам – она красива и внешне. Сколько удовольствия приносила эта мысль, о!
Как жаль, что счастье не спутник музам…
Настал вечер. Он должен был настать неизбежно, потому что нет ничего, что могло бы длиться бесконечно – ни горе, ни радость. Место перед распахнутым настежь окном в мир опустело. Ветер подхватывал пустые слова, глупые строки. Только еще острые карандаши старательно царапали бумагу и стены. Руки, державшие их, начали понимать – что-то происходит.
Люди уходили. Их нельзя было удержать – это суть людей – изменять свои мнения. К сожалению, потребность в зеркалах осталась. Сначала были тщетные попытки компенсировать её – комнату заполнили настоящие зеркала, отражающие изменившееся тело со всех сторон. Но время дало знать, что потребность была в том, чтобы дарить свет, а не радовать глаз.
Настоящие зеркала были разбиты. Кровь потекла из пораненных кулаков – на стенах и полу появилась новая краска. Это была боль и тоска, неутолимая жажда и отвращение к себе. Яркий светоч осознал, что он не то выдохся, не то никогда не существовал вовсе. Для вас удивительно усомниться в своем существовании? Но это объяснимо – человек верит тому, чему хочет верить. Особенно, если это усугубит его положение, как страдальца. Человек любит страдать.
Поэтому окно закрыто. Нет, его стекло более не закрашено черной краской, но оно закрыто для мира. Теперь, даже желая отпереть его, я не могу этого сделать – во мне живет понимание того, что я сама не хочу этого. Я не хочу обращать к людям свое лицо, я не хочу иметь с ними дело, мне так удобно одной-единственной в своем искусственном мире с огромным спектром серых красок и насыщенным красным цветом крови. Но когда-нибудь даже этот яркий цвет будет погребен среди слоя пыли и сольется с другими.
Это глупый путь. Потому, что человек, выбрав его, никуда не движется. Человек тщеславен, человек эгоистичен. Человек любит страдать. Даже если ценой тому его чувство собственного достоинства...