31 июля 2011
Чувствуешь, как наступает осень? Ладошками ловим уже не теплый бриз, ветер стал тревожен, у нас с ним скоро начнется обострение безумного отчаяния и безысходности. На мир ложатся морщины очередного года, а на сердце высыхают реки, замирают поля, погибают деревья моих укромных идеальных миров. Ведь я знаю, что это начало очень веселой, увлекательной и вдохновляющей поры. Но романтики подвержены этой тоскливой хандре. Тянет напиться допьяна ледяной осенней воды, от которой уже будет пахнуть палыми листьями, завернуться в шаль золотой паутины и плакать. Плакать по образам, которые умирают и хоронятся в моем безудержном воображении. Печальная доля искусства! Я не умею претворить в жизнь свои вселенные – они тают на кончике карандаша от прикосновения грифеля к бумаге, уходят в туман реальности, когда я пытаюсь схватить их и запечатать в буквы.
Мой славный домишко на опушке синего леса, ты еще жив? Я оставила тебя четыре года назад и только изредка возвращалась глянуть на тебя краешком глаза. Цвета вытерлись из памяти, доски истлели кое-где, оконные рамы совсем облупились под солнцем и дождем душевных тревог. Совсем завял на стенах дикий пунцовый виноград… в холле утраивали танцыветра и занавески. Разбросаны книги и рукописи. Я не писала стихов четыре года, и сейчас, держа в руках это, я бы сожгла тоскливые гипнотические строки, да вот камин моей обители мертв.
Сейчас я бы так хотела сидеть рядом с тобою на моем стареньком викторианском диванчике, у шепчушего камина, пить глинтвейн и смеяться, что у нас все получилось. Но я одна – посреди огромной библиотеки мыслей, в комнате освещенной холодными белыми лучами вечного рассвета, одинокая на всю Вселенную вокруг. И мои воспоминания начинают материализоваться и атаковать больное воображение, давить на совесть, жалость и тысячи похороненых желаний. Мне остается только надеятся на то, что в моемнт моей смерти мозг получит необходимое количество эндорфина и ему покажется на бесконечную долю секунды, что мы лежим на досчатом полу причала в медово-пшеничном свете посреди какого-то счастливого мира.